Излюбленный имморализм он исповедовал с самого начала, но описания вселенских оргий и апокалиптических пьянок явно не было для него самоцелью.

Рецензия:

Стараниями лейбла «Изоляция Рекордс» обширное наследие улан-удинской группы «Оргазм Нострадамуса» с помощью переизданий было приведено в относительный порядок. Это не касается поэтических текстов покойного лидера команды Алексея «Угла» Фишева. Да, их издавали, но как-то спонтанно, беспорядочно и неполно. Та же «Изоляция» распространяла нарочито кустарного вида коллективный сборник того же Алексея Фишева в компании Леонила Банзаракцаева и Дмитрия Алексеева. Однако, этого, конечно, мало.

Вышедшая несколько месяцев назад бело-черная книга в твердом переплете – наиболее полное собрание текстов песен и стихов Угла. Издатель опирался на черновики, что является несомненным достоинством издания, хотя и таит в себе подводные камни. Несомненный плюс такого подхода — авторская воля, пунктуация и избегания недослышек. Минус — в том, что черновые редакции одного и того же текста иногда здесь признаются самостоятельными стихами, а написанный рукою Фишева фрагмент из старой советской песни «Просто я работаю волшебником» (известной в исполнении Марка Бернеса) приписывается лидеру «Оргазма Нострадамуса».

Составители принципиально не делили стихи на удачные и неудачные, а в предисловии говорится, что в основу издания был положен хронологический принцип. Последнее не вполне верно, потому что после стихов 1991 года, могут идти 1990-го и т. д. Тем не менее, эволюция все же прослеживается.

Начинал Фишев с бытописания неприглядных будней (как, например, отключили электричество и пришлось идти в туалет со свечкой). Излюбленный имморализм он исповедовал с самого начала, но описания вселенских оргий и апокалиптических пьянок явно не было для него самоцелью. Тут надо учиться искать двойное дно: например, полный разгром квартиры в «Пьянке» мотивирован неутолимой жаждой возвращения на вожделенную Камчатку.

Этой щемящей тоской по утраченной земле обетованной пронизано большинство стихов Алексея Фишева. Он стремится к упразднению времени и преодолению законов материального мира, но подспудно понимает, что подобные вещи подвластны разве что маргиналам, уродцам и прочим отщепенцам. Ведь «горбы на том лишь свете раскрываются», - как говорится в потрясающем по силе воздействия тексте «Горбуны». Однако проблема в том, что и калеки – такие же порочные твари, как и все остальные люди, поэтому упразднение времени возможно только с их уничтожением.

При всех грубостях и перверсиях, которыми изобилуют стихи Фишева (антиэстетизм как защитная реакция на несовершенства мира), он не чужд высокому слогу. В стихотворении «Пришла весна» есть поразительно красивая строчка «я в экипаже вешних дней». Окончательно расставляют все точки над I глубокие и серьезные посвящения маме, где автор на время отказывается от своей кладбищенской клоунады. Поздние же его стихи пронизаны предчувствием близкого конца, поэтому – беспросветны. Но даже в этой ситуации он находит в себе силы бросить на прощание: «Зовите меня теперь просто Алеша-Бог»